политология архитектуры

Судя по тому, что ключевой темой пересмотра «лужковской» градостроительной политики оказалась судьба исторической застройки, в Москве столкнулись два сообщества, которые условно можно назвать «коренными» и «новичками»: первое составили наследники (по праву рождения или вхождения в сети родства, свойства и соседства) прежних, советских или даже досоветских элит, второе – все те, кто приобрёл соответствующий статус и «повязки» уже в пост-советский период. Для первых недвижимость была имитацией «родового гнезда», свидетельством (пусть даже по большей части фальсифицированным) длительной, на протяжении нескольких поколений, принадлежности к «благородному сословию», для вторых – демонстрацией разрыва с генеалогией и «почвой» или даже вообще принадлежности к совсем иной, заведомо несоветской культуре; «коренные» либо с самого начала располагали квартирами в «сталинских» и дореволюционных зданиях (и загородными домами в старых дачных местах), либо, по крайней мере, рассматривали обладание такого рода недвижимостью в качестве социальной нормы, «новички», в свою очередь, рассматривали такое поведение как свидетельство принадлежности к нисходящим социальным группам (одна моя знакомая, немолодая уже москвичка в третьем или четвёртом поколении, которая, однако, в силу разных причин идентифицирует себя именно с «новичками», а не с «коренными», однажды искренне не могла понять, в чём прелесть квартиры в старом центре Москвы, в доме дореволюционной постройки и на последнем этаже). Как можно заметить, «лужковская» градостроительная политика была ориентирована прежде всего (если не исключительно) на сообщество, которое здесь обозначено как «новички», это их интересы, привычки и вкусы объясняют, почему в Москве с такой беззаботностью разрушались бытовые традиции (включая топографию "социального пространства") и с таким рвением уничтожалась или оттеснялась от «красной линии» историческая застройка; теперь, надеюсь, «коренные» возьмут реванш.