Все это ужасно длинно, поэтому те, у кого мало времени или утомляют витиеватые рассуждения, части, помеченные как «отступление» могут пропускать.
Городок Малеструа, до которого я докатилась с вечера, меня умилил в высшей степени. В нем очень красивый старый центр, море цветов, древняя церковь, но при этом я не встречала его ни в одном путеводителе. Может он не так давно озаботился собственной раскруткой как туристического места, но у меня сложилось впечатление, что жителей просто самих прикалывает так жить, что всю эту красоту они навели для себя, а не для туристов. Хотя офис туристической информации там все же имеется. Милые женщины в нем были просто счастливы меня видеть!
Сегодня мой путь лежал в сказочный лес Броселианд. Мне еще с первого моего визита в Бретань хотелось там побывать, но все никак не удавалось. И я решила, что в этот раз он будет моей основной целью. Считается, что именно этот лес и есть место действия некоторых легенд о короле Артуре. Там есть такие объекты туристического паломничества, как могила Мерлина, озеро, где Вивиана воспитала Ланселота в подводном замке, и еще ряд столь же странных артефактов.
Отступление лирическо-историческое
Честно признаться, я все никак не могу понять, какое отношение имеет лес в Бретани к деятельности короля бриттов Артура и его рыцарей. Интернет этого вопроса никак не проясняет, так что остается довольствоваться своими домыслами. Моя версия такая. Когда бритты с островов переселялись в Бретань, они принесли свои названия, в результате на ее территории появились Гвенед и Корнуолл. А поскольку деятельность легендарного короля связана с этими названиями, то вот и переехал он на бретноскую землю. По ходу бритты, принесшие свои легенды, еще что-то напридумывали, привязав к своей новой родине. А Критьен де Труа ввел их рассказы в куртуазную литературу, сделав достоянием широкой мировой общественности.
Честно признаться, я все никак не могу понять, какое отношение имеет лес в Бретани к деятельности короля бриттов Артура и его рыцарей. Интернет этого вопроса никак не проясняет, так что остается довольствоваться своими домыслами. Моя версия такая. Когда бритты с островов переселялись в Бретань, они принесли свои названия, в результате на ее территории появились Гвенед и Корнуолл. А поскольку деятельность легендарного короля связана с этими названиями, то вот и переехал он на бретноскую землю. По ходу бритты, принесшие свои легенды, еще что-то напридумывали, привязав к своей новой родине. А Критьен де Труа ввел их рассказы в куртуазную литературу, сделав достоянием широкой мировой общественности.
Но меня интересовали не объекты развлечения туристов, а сам лес, как кусочек не слишком окультуренной природы. Уж если и живут где духи бретонской земли, то там. (Ага, вы-то еще не знаете всей истории, как меня заставили поверить в фей!) Этот лес – один из немногих остатков тех лесов, что покрывали когда-то Европу. Короче, не знаю я, чего мне там было надо. Это то, что называется «прибило».
Встала я рано, не выспалась, болею, опять же, поэтому педали с утра крутились как-то туго. Доехав до Огана, решила выпить горячего чая для своего больного горла. Нашла булочную, совмещенную с баром. Чай в баре, пирожные в булочной, бармен, традиционно – сама любезность. У стойки толкутся мужички в возрасте, попивают винишко или чего покрепче. Вот так решается проблема социализации стариков в традиционном обществе.Отступление социально-лирическое
Еще утром, завтракая в баре «Мыса Горн», я обратила внимание на этих наследников кельтской цивилизации. Девяти утра нет, а там уже толкется народ. Заходит такой пожилой мэн с авоськой с луком, плюхает ее на стул перед стойкой, оглядывает присутствующих, а там видимо, уже есть знакомые. Девушка за стойкой без всякой просьбы, видимо уже традиционно, наливает рюмку белого. Мужик предлагает ей, потом мне. На мой русский взгляд – все они ужасно милые люди. Может быть, по местным меркам это какая-нибудь ужасная алкашня, но мой язык не повернется их так назвать. А может быть здесь это вполне социально приемлемая форма культурного времяпровождения. Главное ведь меру знать.
Вот и в Огане чинные мужички с рюмашками перешучиваются за стойкой. Вообще, глядя на иностранцев, я ощущаю в себе первобытные структуры сознания. Я понимаю, почему самоназвания большинства племен значит «люди» или «владеющие языком». Сколько ни путешествую, а не могу отделаться от ощущения, что ОНИ – создания какой-то другой природы на ИХ языке наши, человеческие чувства передать невозможно. И когда я распознаю в их словах, действиях проявления вполне привычных эмоций, всегда так умиляюсь! Вот они приветствуют кого-то, я не понимаю слов, но ясно, что они говорят «Нет, вы посмотрите, кто пожаловал! Подумать только, это же …!» Я беру фотоаппарат и запечатлеваю компанию. Они подтрунивают друг над другом, мол, «Ишь ты, старый хрыч, произвел впечатление на девушку!» «А что, – находится мужик – я мужчина в самом соку! Ай'м фрэш мэн, бьютифул, ин бьютифул кантри!» Да, говорю, Ё кантри из вери бьютифул!
Прощаюсь и еду дальше.
После оганского чая педали закрутились значительно бодрее. Раз – уже Кампенеак, два – замок Тресессон, три – вот и сказочный Лес! Пахнет палой листвой и дождем – запах осени. Еще утром, завтракая в баре «Мыса Горн», я обратила внимание на этих наследников кельтской цивилизации. Девяти утра нет, а там уже толкется народ. Заходит такой пожилой мэн с авоськой с луком, плюхает ее на стул перед стойкой, оглядывает присутствующих, а там видимо, уже есть знакомые. Девушка за стойкой без всякой просьбы, видимо уже традиционно, наливает рюмку белого. Мужик предлагает ей, потом мне. На мой русский взгляд – все они ужасно милые люди. Может быть, по местным меркам это какая-нибудь ужасная алкашня, но мой язык не повернется их так назвать. А может быть здесь это вполне социально приемлемая форма культурного времяпровождения. Главное ведь меру знать.
Вот и в Огане чинные мужички с рюмашками перешучиваются за стойкой. Вообще, глядя на иностранцев, я ощущаю в себе первобытные структуры сознания. Я понимаю, почему самоназвания большинства племен значит «люди» или «владеющие языком». Сколько ни путешествую, а не могу отделаться от ощущения, что ОНИ – создания какой-то другой природы на ИХ языке наши, человеческие чувства передать невозможно. И когда я распознаю в их словах, действиях проявления вполне привычных эмоций, всегда так умиляюсь! Вот они приветствуют кого-то, я не понимаю слов, но ясно, что они говорят «Нет, вы посмотрите, кто пожаловал! Подумать только, это же …!» Я беру фотоаппарат и запечатлеваю компанию. Они подтрунивают друг над другом, мол, «Ишь ты, старый хрыч, произвел впечатление на девушку!» «А что, – находится мужик – я мужчина в самом соку! Ай'м фрэш мэн, бьютифул, ин бьютифул кантри!» Да, говорю, Ё кантри из вери бьютифул!
Прощаюсь и еду дальше.
Еду по каким-то указателям на туристические места. Нет, здесь мне не нравится. Лес мелкий и высажен ровными рядами. Приятно только оказаться на вершине горы, в «доме Вивианы», обозреть сверху весь лесной массив, подышать свежим ветром, взглянуть на «Долину без возврата», где по воле злокозненной феи сгинуло множество рыцарей. Сижу, ем грушу, делюсь с местными. Ну ладно, лес большой, мне еще долго по нему катиться, успею нарадоваться. Выезжаю обратно на дорогу.
А она продолжает взбираться вверх, да местами так круто, что я качу велосипед пешком. Но уж когда я покатилась вниз! Видимо от самого Малеструа я понемногу набирала высоту, стало ясно, почему так тяжко крутились педали. Я летела до самого Пемпо, а от него повернула на юг, на Бренон. Хорошо, что у меня не было спидометра – значит, не было повода жать на тормоза, но временами мне казалось, что скорость зашкаливает за 50.
Пасмурно весь день, но спасибо, что нет дождя. Дорога продолжает снижаться, скользит серпантином. Лес бросает мне навстречу вихрь золотой листвы, и я влетаю прямо в это облако. Да-да, и тебе привет! Я тебя тоже люблю! Здесь это просто лес, без всяких могил гигантов и прочих истоптанных мест. Просто красивый осенний лес. Откусываю сырого осеннего воздуха и качусь, качусь…
Лес понемногу кончается… Но у меня есть еще одна цель на сегодня – Ле Пьерес Дроэс, то есть СтоЯщие камни, большой мегалитический комплекс, где-то рядом с городком Монтенеф. Вижу указатель, что до него еще 16 километров. А времени уже к четырем. На предложение поднажать мои ноги отвечают дружным воем. Какое-то время мне удается брать над ними верх. Вода кончилась, честно сказать, еще не доезжая Огана, и с тех пор мне не попался никакой магазин, где можно было бы ею разжиться. Что ж, стучусь в дом прямо у дороги. Легко они тут живут! Сквозь стеклянную дверь видно, что мужик валяется на диване с ноутом, а в полуметре от этой двери – проезжая часть.
Отступление лирическо-историческое-2
Вообще по французским меркам Бретань – глухая провинция. Если помните из школьного курса истории, в 1793 году, во времена Французской революции в департаменте Вандея крестьяне подняли мятеж за возвращение короля. Восстание перекинулось на соседние департаменты, и вскоре вся Бретань и окрестности была охвачена роялистским мятежом. Армии повстанцев насчитывали до 80 тысяч человек, столкновения продолжались и при Наполеоне.
Дремучие крестьяне, типа наших, русских не представляли себе жизнь без короля. Да не просто Короля, а именно из законной династии, поскольку как ни старался Наполеон привлечь на свою сторону повстанцев, как ни радел об этих провинциях, а успокоились они только с реставрацией Бурбонов. Это уже 19 век – марксизмы-социализмы всякие всего лет через пятьдесят нагрянут, а тут такое средневековье!
Вот так все здесь и осталось до сего дня, как мне кажется. Я поездила по Бретани на велосипеде, автостопом, поездом – я не уверена, что видела хоть одно здание выше пяти этажей, кроме донжона Ларгоэ! Пашут, конечно, трактором, получают образование в высших учебных заведениях, но все равно по менталитету – крестьяне. Как бы сказали в старой Англии «добрые йомены».
Вообще по французским меркам Бретань – глухая провинция. Если помните из школьного курса истории, в 1793 году, во времена Французской революции в департаменте Вандея крестьяне подняли мятеж за возвращение короля. Восстание перекинулось на соседние департаменты, и вскоре вся Бретань и окрестности была охвачена роялистским мятежом. Армии повстанцев насчитывали до 80 тысяч человек, столкновения продолжались и при Наполеоне.
Дремучие крестьяне, типа наших, русских не представляли себе жизнь без короля. Да не просто Короля, а именно из законной династии, поскольку как ни старался Наполеон привлечь на свою сторону повстанцев, как ни радел об этих провинциях, а успокоились они только с реставрацией Бурбонов. Это уже 19 век – марксизмы-социализмы всякие всего лет через пятьдесят нагрянут, а тут такое средневековье!
Вот так все здесь и осталось до сего дня, как мне кажется. Я поездила по Бретани на велосипеде, автостопом, поездом – я не уверена, что видела хоть одно здание выше пяти этажей, кроме донжона Ларгоэ! Пашут, конечно, трактором, получают образование в высших учебных заведениях, но все равно по менталитету – крестьяне. Как бы сказали в старой Англии «добрые йомены».
Еду-еду, лес кончился и теперь кругом поля, убранное сено, фермерские домики. Никаких указателей больше не встречается, я просто еду по главной дороге. Воют уже не только ноги, но и все остальное. В какой-то момент организм говорит: все, баста, сил больше нет. Останавливаюсь, кладу велосипед на обочину, сажусь тут же. Булка с шоколадом, притыренная с завтрака, нас с организмом немного примиряет. На время смотреть боюсь, но все-таки надо, чтобы понять, стоит ли еще торопиться. Оказалось, что еще даже нет пяти, а значит у меня почти полтора часа до полной темноты, чтобы допилить до Монтенефа и найти мегалиты. А это значит – в седло и по газам.
Минут через 15 вижу табличку «Alligement Les Pierres Droites», - Стоящие камни, значит. Эээ… Может, пока я сидела на обочине, местные феи быстренько перетащили их поближе ко мне, а Монтенеф задвинули куда-то в сторонку?» Как я вообще здесь оказалась? На этом, однако, мой сегодняшний запас благосклонности бретонских фей был исчерпан. За табличкой – въезд на парковку, на ней стенды с информацией. Изучаю карту – тут огромная куча всего, но надо искать, и я еду по указателям «дольмены». Так я шарюсь по лесным тропинкам, пока сумерки совсем уже не сгущаются, но нахожу только некие валуны, которые могли быть разваленными дольменами, а могли и не быть.
Вернувшись на парковку, я еще раз с грустью изучаю разные надписи и вижу такой, немаленький плакатик «Стоящие камни – туда 50 м». Наверняка, феи его спрятали, когда я в первый раз подошла!
В последнем сумрачном свете пасмурного дня я брожу среди этих молчаливых исполинов, собравшихся здесь много тысяч лет назад по чьей-то неведомой воле. В моей душе – благоговение, восторг и тревога, они же равнодушно благосклонны.
Отступление поэтическое
В юности у меня была первая несчастная любовь, и я писала стихи, в основном о ней же. Но один стих был неожиданным для меня самой, родился, как и положено стиху из сиюминутного ощущения. Его художественная ценность довольно сомнительна, но мне сложно судить, я его никогда никому не показывала, вы первые.
Полумрак, полусвет, полусон,
Тишина и старинные серые камни…
Полустертые надписи древних времен,
Шелест песен забытых о столетиях давних.
Тихо песни журчат из камней, из земли
Голосами забытых, но прославленных бардов.
И стучат в этих песнях подковы в пыли,
Плачет девушка в замке за высокой оградой…
А меж серых камней дует ветер времен,
И волнует траву, и сдувает столетья
С обветшалых камней и забытых имен,
И уносит туда, где кончается время.
А старинные песни звучат меж камней
Размывая неписаных строк содержание,
Имена, письмена из затерянных дней,
Унесенные вслед за столетьем преданья.
Сколько сотен веков эти камни стоят?
Кто их серые спины покрывал письменами?
И зачем вслед за ветром столетья летят
Под вечно седыми от туч небесами?
Когда я сочиняла, мне представлялось какое-то место «нигде», некая романтизированная память мира. Но теперь я знаю, где оно. И ощущение от него было точно такое же, что когда-то вылилось в эти строфы.
Темнеет, а передо мной еще 30 километров езды до города Редон, где через couchsurfing я договорилась остановиться у девушки Мелании. Вообще-то, у меня нет никакого фонаря, и я не встретила по дороге НИ ОДНОГО магазина, где я могла бы его приобрести. Поэтому мысль, о том, чтобы шкандыбать 30 км в полной темноте удручает меня еще с утра. Я сразу понимала, что доехать будет тяжело, но что же делать? Я решила, что попробую как в Ирландии, поймать машину, либо за умеренные деньги попросить кого-нибудь меня довезти. В юности у меня была первая несчастная любовь, и я писала стихи, в основном о ней же. Но один стих был неожиданным для меня самой, родился, как и положено стиху из сиюминутного ощущения. Его художественная ценность довольно сомнительна, но мне сложно судить, я его никогда никому не показывала, вы первые.
Полумрак, полусвет, полусон,
Тишина и старинные серые камни…
Полустертые надписи древних времен,
Шелест песен забытых о столетиях давних.
Тихо песни журчат из камней, из земли
Голосами забытых, но прославленных бардов.
И стучат в этих песнях подковы в пыли,
Плачет девушка в замке за высокой оградой…
А меж серых камней дует ветер времен,
И волнует траву, и сдувает столетья
С обветшалых камней и забытых имен,
И уносит туда, где кончается время.
А старинные песни звучат меж камней
Размывая неписаных строк содержание,
Имена, письмена из затерянных дней,
Унесенные вслед за столетьем преданья.
Сколько сотен веков эти камни стоят?
Кто их серые спины покрывал письменами?
И зачем вслед за ветром столетья летят
Под вечно седыми от туч небесами?
Когда я сочиняла, мне представлялось какое-то место «нигде», некая романтизированная память мира. Но теперь я знаю, где оно. И ощущение от него было точно такое же, что когда-то вылилось в эти строфы.
И тут, о, радость! не иначе, как лукавые бретноские феи пришли мне на помощь. Я ПРОКАЛЫВАЮ КОЛЕСО. Теперь у меня есть железный повод поступить именно так. И если до этого я бы чувствовала себя ленивой нахалкой, просящей честных трудовых людей что-то для меня сделать, то теперь я милая девушка, попавшая в беду, и имею полное моральное право просить об одолжении.
Никто, правда, не торопится мне его оказать. На скисшем колесе докатываюсь до Монтенефа, пытаюсь найти машину там. Решаю, что в городе я выгляжу недостаточно жалостливо, пишу Мелание в Редоне смс, что я сломала байк, и не знаю, доберусь ли сегодня до нее, и выдвигаюсь пешком, в надежде, что добрые бретонцы, увидев на темной дороге одинокую девушку, катящую велосипед, сразу поймут, что дело плохо, повыскакивают из машин и кинутся наперебой предлагать помощь…
Черта с два!
Опять это восхитительное ощущение полного безразличия к направлению! Темнота кромешная, я с проколотым велосипедом посреди бретонских полей. И мне абсолютно все равно, куда идти, потому что за ночь я могу дойти пешком даже до Ванна. А может все-таки кто-то остановится, и отвезет меня куда-нибудь, хоть в Редон. Люблю ночные прогулки!
Но, «все кончилось так, как должно было быть, у сказок – счастливый конец!». Позвонила Мелания и сказала, что она за мной приедет. Только у нее очень маленькая машинка, и не факт, что мой велик туда поместится. Добредаю до следующего городка, встаю там на перекрестке, на который по моим предположениям должна приехать Мелания, разбираю велик, чтобы увеличить его шансы поместиться в машине.
И тут появляется ОН! Вот где он был, когда я топала в ночи по дороге? А я знаю, где. Он бухал, поскольку был изрядно датый. Он не говорит по-английски, но глаза у него добрые-добрые. Жестами он спрашивает, что случилось, щупает колесо, показывает, что может его отремонтировать, что живет он тут в двух шагах, что надо срочно туда пойти, и он все сделает. И еще много всего он говорит по-французски, но этого я уже не понимаю.
Словами, известными в России со времен отступающей армии Наполеона я объясняю, что мон ами уже ввжжж фром Редон и уил би ин 10 минют, и что покидать наблюдательный пост мне совсем не резон. Мужик чуть не со слезами на глазах пытается объяснить, что он только добра мне желает, что он все сделает, и я даже готова ему поверить, но двигаться с перекрестка не намерена.
Подъезжает Мелания, все разрешается благополучно. У мужика таки есть шанс помочь – он утрамбовывает велик в ее действительно маленькую машинку и привязывает крышку багажника ее кофточкой.
Все, приключение закончено.
Занавес.
Отходняки.
В Редоне мы с Меланией успеваем еще сходить в бар – единственный на весь Редон, работающий в это время. Символично, но это ирландский паб «О'Шеннон». Пила я, правда, пастис по рекомендации Мелании. На мой взгляд, это просто немного разбавленная анисовая водка, но, по крайней мере, я теперь знакома и с этим произведением мировой алкогольной классики. Ну и еще знаю, что это за странное слово в песне БГ «День в доме дождя».
На следующий день я гуляю по этому прекрасному городку, который когда-то был одной из крепостей в линии обороны герцогства Бретань он французской короны, выясняю, где можно отремонтировать велосипед. Как назло, сегодня прекрасный солнечный день, но мне уже не надо никуда ехать. Пока гуляю, я единственный час за всю свою трехнедельную поездку занимаюсь шопингом, и таки покупаю хоть одну кофточку! (хотя я намеревалась купить себе всего-всего!)
Еду на поезде в Ванн, возвращаю велосипед в магазин. Кстати, удачно, что я купила его все-таки в Eurocash, поскольку в Easycash мне вернули бы половину стоимости, а в этом магазине из 90 евро цены велосипеда мне вернули 70.
Ни времени, ни сил для поездки в Париж автостопом уже не осталось, и я сажусь на поезд. Рассекая ночь, поезд пролетает 450 километров за три часа, а я пишу, пишу, пытаясь клавишами приколотить впечатления к вордовскому листу, и эти три часа проносятся со скоростью поезда…