НАЗЫВАЛАСЬ ОНА "ХАРАКТЕРИСТИКА ЧЕЧЕНО-ИНГУШЕТИИ", ОБЪЁМОМ В ПОЛ-МАШИНОПИСНУЮ СТРАНИЦУ.
Я БЫЛ УДИВЛЁН, ПРОЧТЯ ЕЁ - В СТРАНЕ ВОВСЮ ШЛА ТРЕСКОТНЯ О НЕРУШИМОЙ ДРУЖБЕ НАРОДОВ, СКОРОМ АТЕИСТИЧЕСКОМ РАЕ КОММУНИЗМА, ПОЛНОМ СЛИЯНИИ СОВЕТСКОГО НАРОДА В ОДНО РУССКОЯЗЫЧНОЕ СТАДО И Т.Д., А В СПРАВКЕ ВАЙНАХИ БЫЛИ ПРЕДСТАВЛЕНЫ КАК ЗЛОБНЫЕ РЕЛИГИОЗНЫЕ НАЦИСТЫ, ТЯГОТЕЮЩИЕ К ОРУЖИЮ И Т.Д.
ЧЕРЕЗ МНОГИЕ ГОДЫ ОТ ОДНОГО ИНФОРМИРОВАННОГО ЧЕЛОВЕКА Я УЗНАЛ, ЧТО ТАКОВА БЫЛА ПОЛИТИКА РУССКО-ЕВРЕЙСКОЙ ВЕРХУШКИ РЕСП. МВД И КГБ - ПРЕДСТАВЛЯТЬ ЧИАССР ВЗРЫВООПАСНОЙ ЗОНОЙ, ЧТОБЫ БЫТЬ У ЦК КПСС В ПРИВИЛЛЕГИРОВАННОМ "ПРИ-ФРОНТОВОМ" ПОЛОЖЕНИИ.
КАК ИЗВЕСТНО, РУССКИЕ И ЕВРЕЙСКИЕ ЧИНЫ-КОРРУПЦИОНИСТЫ В ЧИАССР ДЕЛАЛИ ГОЛОВОКРУЖИТЕЛЬНЫЕ КАРЬЕРЫ, И С ЧЕМОДАНАМИ ЗОЛОТА И БРИЛЛИАНТОВ ОКАЗЫВАЛИСЬ НАВЕРХУ МОСКОВСКОГО ПОЛИТ. ОЛИМПА.
СЕГОДНЯ СЛУЧАЙНО НАШЁЛ НА ОСЕТИНСКОМ САЙТЕ СПРАВКУ ФСБ НА ИНГУШЕЙ, КОТ. ТОЖЕ ПОРАЗИЛА МЕНЯ.
МОЖЕТ, ОНА ФАЛЬШИВКА, НО КТО МОГ ЕЁ НАПИСАТЬ ТАК, СЛОВНО СКОПИРОВАЛ ИЗ ТОЙ "ХАРАКТЕРИСТИКИ ЧИАССР" ВРЕМЁН КОММУНИСТИЧЕСКОГО СТРОИТЕЛЬСТВА?
=========================================
ПРИЛОЖЕНИЕ: "СПРАВКА ФСБ ОБ ИНГУШАХ"
1.
Форум на Iriston.com
--------------
Гость Чт Фев 21, 2008
Аналитический Центр ФСБ Р
Справка для служебного пользования:
Ингуши, немногочисленная народность, проживающая на небольшой вытянутой территории в предгорьях центральной части Кавказского хребта, территория проживания граничит с РСО-Аланией, КБР, ЧР и Грузией. Самоназвание галгай.
Говорят на заимствованном у нахской языковой группы диалекте.
Происхождение неизвестно, однако даже поверхностный анализ местных обычаев и традиций позволяет говорить о семитическом происхождении данного этноса.
О этнородстве данной народности со своими ближневосточными родственниками в частности свидетельствуют такие традиционно еврейские обряды имеющие широкое распространение среди ингушей, как круговой танец-транс, восходящий своими корнями к раннееврейским религиозным таинствам, а также обыкновение ингушских мужчин носить шляпы с полями, являющимися несколько видоизмененными головными уборами ортодоксальных иудеев.
Ментальный характер ингушского этноса неоднозначен.
Характерны, присущие подавляющему большинству изученных и проанализированных единиц данного этнообразования, крайнее проявление высокомерия, завистливость,вспыльчивость.
В отношениях внутри своих сообществ отмечается повышенная индивидуальность, что является причиной разобщенности данного народа, а также высокой уровень взаимо недоверия и зависти даже между близкими родственниками.
Склонны к доносительству друг на друга, в результате чего оперативный уровень работы ФСБ РСО-Алания достиг высоких результатов, особенно в последние годы.
Подобно своим ближневосточным собратьям стремятся преподносить себя как жертв репрессивных действий внешних сил, при чем проявляют в этом высокие показатели изобретательности.
Однако даже при ближайшем рассмотрении очевидно, что данный народ не может представлять сколь бы то ни было серьезной угрозы соседям, так как весьма склонны к разобщенности и причинению вреда друг другу, при чем даже угроза извне приводит к еще большему раздроблению , а не к консолидации сообщества.
Легко поддаются соблазну власти, пусть даже совсем незначительной, и материальным составляющим, вследствии чего всегда будут легко вербоваться и использоваться имеющими интерес в их среде.
Также склонны к различным показным мероприятиям, будь то митинги, пикеты, телемосты (которые в силу технического и интеллектуального отставания не нашли широкого распространения среди ингушей, в отличии от родственных им евреев) и так далее. Эксперты полагают, что при небольшом коэффициенте напряженности на территориях проживания данного народа, уровень междуусобицы будет неуклонно повышаться. И данная тенденция отчетливо прослеживается и в наше время.
----------
http://www.iriston.com/forum/viewtopic.
php?p=77&sid=dd8e07bccb1571a333b3c8177fdc
4f14
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
СВЕТЛАНА ЧЕРВОННАЯ. "РОССИЙСКАЯ ПОЛИТИКА ПО ОТНОШЕНИЮ К НАРОДАМ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА: ЕЁ ЗАКАВКАЗСКИЙ АДРЕС И КОНТЕКСТ"
Не претендуя на охват всей проблемы – многовекторной российской политики на Северном Кавказе, постараюсь выделить лишь некоторые направления этой политики, имеющие непосредственную связь с российскими интересами в Закавказье, со стремлением России оказывать политическое влияние, экономическое давление на закавказские государства, держать их под своим контролем, торпедировать или во всяком случае тормозить их сближение с Европейским Союзом и НАТО. Для того, чтобы представить себе масштабы этого нажима, напомним, что, по данным независимых экспертов, численность российских войск, которые находятся на Кавказе достигает 150.000 человек, из них от 80 до 100 тысяч дислоцированы в Чечне [1], однако и другие районы Северного Кавказа и Закавказья не избавлены от мощного российского военного присутствия [2]. По сравнению с этой ударной группировкой число американских военных инструкторов, которые были приглашены в Грузию еще по инициативе Шеварднадзе в апреле 2002 года, совершенно незначительно: всего 80 человек, лишенных какого-либо мандата на проведение военных операций. Тем не менее российская пропаганда крайне нервозно реагирует даже на такие робкие шаги сближения Грузии с НАТО.
Первый круг вопросов, которые хотелось бы рассмотреть в контексте российской кавказской политики, связан с позицией России по отношению к сепаратистским движениям (или в иной терминологической версии и аксиологической интерпретации – по отношению к национально-освободительной борьбе) кавказских народов, стремящихся к восстановлению или созданию своей национальной государственности, к выходу из состава государств (прежних союзных республик), на территории которых они проживают и имеют (или имели до распада СССР) свои автономные области или республики.
Здесь со всей очевидностью в российской политике проявляется двойной стандарт. Любые движения к независимости народов Северного Кавказа, который удерживается в государственном поле Российской Федерации, подавляются с максимальной жестокостью. Примерами такой жестокости изобилуют и первая (1994-1996), и вторая (начатая в 1999 и продолжающая) чеченские войны, которая Россия ведет против чеченского народа, подвергая его - на глазах у всего цивилизованного мира, сохраняющего поразительное равнодушие, - самому безжалостному террору и преступному геноциду [3].
Как подчеркивается в Отчете Международной хельсинской правозащитной федерации, начатая в 1999 году Россией вторая чеченская война ведется при массовом нарушении норм военного и гуманитарного права, а действия с российской стороны носят характер преступлений против человечества: бомбардировки и ракетно-артиллерийские обстрелы, нападения на гражданские объекты, массовые убийства гражданского населения, пытки, грабежи, похищения людей совершаются федеральными войсками [4].
Польский историк Станислав Чешельский пишет в этой связи: "… Мы имеем здесь дело с полицейско-карательными операциями, при этом непосредственное подавление партизанского движения является лишь одной из задач федеральных сил. На первый план выдвигаются действия, главной целью которых, независимо от официальных деклараций, является установление террора над обществом и возможность сломать его волю к сопротивлению" [5].
Когда дело касается сепаратизма или ирредентизма в национальных движениях народов Северного Кавказа, Россия следует единственному категорическому императиву – сохранения территориальной целостности собственного государства. Этот принцип нашел отражение и в ее Конституции, принятой в декабре 1993 года, которая не допускает возможности выхода из состава Российской Федерации какого-либо из субъектов этой Федерации, что автоматически придает любому движению за независимость характер преступного, антиконституционного действия или намерения и что превращает в чистейший фарс все декларации о суверенитете находящихся в составе Российской Федерации республик.
В то же время Россия не только весьма терпимо, снисходительно и дружелюбно относится к сепаратистским движениям малых коренных народов и национальных меньшинств, направленным на разрушение территориальной целостности соседних закавказских государств – Грузии и Азербайджана, не только поддерживает эти движения дипломатическими и пропагандистскими средствами, но чаще всего сама в тайне (и даже не слишком заботясь о соблюдении тайны) организует их, обеспечивает их боеспособность и агрессивность российскими кадрами, финансовыми средствами и запасами воинских арсеналов, направляет их, порою слегка сдерживая, в критический момент – активизируя, выпуская на поверхность как джинна из бутылки, которую она держит в своих руках.
Оценивая российскую политику поддержки сепаратистских движений в соседних государствах, австрийский исследователь из Венской академии национальной обороны Мартин Малек пишет: "Без военной поддержки со стороны Москвы, ни Абхазия, ни Южная Осетия (Карабах скорее рассчитывал на Армению) не смогли бы выступить против центральных правительств [против Тбилиси или против Баку]. Все дело в том, что именно Москва оказывала им поддержку и снабжала их оружием […] Российская армия открыто участвовала в интервенции в Абхазии в 1992-1993 годах […] Официальные представители [сепаратистов] из Абхазии, Южной Осетии, Карабаха и Приднестровского региона Молдовы совершали и совершают свои регулярные вояжи в Москву; для них открыты двери российского парламента и министерства иностранных дел: их принимают там по первому их требованию и желанию. Почти все взрослое население (и разумеется, в первую очередь политическая элита) Абхазии и Южной Осетии уже давно имеет российское гражданство. Соответственно, Москва может в любую минуту начать военное вторжение под предлогом необходимости защиты российских граждан, если Тбилиси попытается силой разрешить конфликт. Россия постоянно предупреждает Тбилиси о недопустимости применения силы против Абхазии и / или Южной Осетии. В то же время, однако, собственную проблему, связанную с чеченским сепаратизмом, Москва пытается решить исключительно при помощи военной силы" [6].
Нынешняя российская политика на Кавказе является прямым продолжением и развитием тех провокаций, какие в последние годы существования СССР готовились в кабинетах КГБ и ЦК КПСС и были рассчитаны на то, чтобы руками национальных меньшинств, под прикрытием защиты их интересов и якобы ущемленных прав нанести удар тем демократическим силам, мощная мобилизация которых во всех союзных республиках представляла непосредственную угрозу для уже пошатнувшегося коммунистического режима. Это происходило повсюду, но начиналось, наверно, в Грузии, которая первой выступила открыто против кремлевской диктатуры и первой приняла на себя удар не только в форме кровавой расправы над демонстрантами в Тбилиси в апреле 1989 года, но и в форме тщательно подготовленных реакционных мятежей, организованных в Южной Осетии и в Абхазии и превратившихся в многолетнее несчастье всех вовлеченных в эти провокации народов, включая и абхазов, и осетин [7].
Не понаслышке знавший об этих "мероприятиях" последний Председатель Комитета Государственной Безопасности СССР Вадим Бакатин писал в этой связи: "Комитет безопасности стоял у истоков создания "интернациональных фронтов" в союзных республиках, проявлявших строптивость в отношениях с центром [...]. Действовала схема: "не хотите подчиниться – получите интерфронт, который призовет к забастовкам, поставит вопрос о границах республики и о законности избранных там органов власти", а затем деятельность этих интерфронтов преподносилась комитетом госбезопасности как проявление "воли всего народа" [8].
Именно такую роль "интерфронта", направленного против "строптивой" Грузии, должны были сыграть и сыграли сформированные в 1988 году под дирижерской палочкой Москвы националистические организации "Адамон Ныхас / Народная беседа" в Юго-Осетинской автономной области и Народный Форум "Айдгылара / Единение" в Абхазии.
Хотела бы подчеркнуть, что данная ситуация отнюдь не исключительна. Кремль (до 1991 года - еще коммунистический "Центр") всегда искал в строптивых союзных республиках, вызывающих его подозрения и не слишком послушных его воле, национальные меньшинства, чтобы используя их годами и десятилетиями накапливавшиеся (отнюдь не всегда беспочвенные и не только вымышленные) обиды и карьеристские амбиции их малых этнических элит, создать своеобразные "пятые колонны", готовые и способные ударить в спину Народным фронтам, демократическим силам, мощным национальным движениям этих республик. Эти "пятые колонны" были нужны для того, чтобы в глазах мирового общественного мнения российское вторжение во внутренние дела республик и новых независимых государств было бы морально оправдано, выглядело бы как защита этнических меньшинств от "национализма" формирующихся в этих республиках-государствах этнократических режимов. О том, насколько этот "национализм" был вымышленным или реальным, – разговор особый. Думаю, что чистой фантазией и лживой выдумкой кремлевской пропаганды этот "национализм" все-таки не был, и абсолютно все независимые государства, образовавшиеся из бывших союзных республик, абсолютно все их титульные нации, или группы "национального большинства", – ни одного исключения я просто не знаю, – пережили на определенном этапе – иногда краткую, иногда затянувшуюся до нынешних дней – свою собственную "детскую болезнь" националистического экстремизма, весьма далеких от демократического мышления представлений такого типа, как "Грузия для грузин", "Украина для украинцев", "Литва для литовцев" и т.п., вполне понятных, впрочем, в историческом контексте как ответная реакция этих народов на кремлевскую национальную и демографическую политику, нацеленную на то, чтобы в конечном счете отнять Литву у литовцев, Латвию у латышей, Украину у украинцев и так далее.
Однако, отнюдь не для борьбы с национализмом титульных наций, или так называемых "средних братьев" (в парадигме: "старший брат" – русский народ, "средние братья" – титульные нации бывших союзных республик, или новых независимых государств, "младшие братья" – малые коренные народы и национальные меньшинства на территории этих республик, имеющие / или не имеющие в их составе собственные автономии), не для сопротивления действительному национализму, который всегда является злом, какими бы историческими закономерностями не было вызвано его появление, а совершенно в иных целях поддерживала и формировала Москва сепаратистские движения, мобилизуя стихийное недовольство обиженных и испуганных "младших братьев" – малых коренных народов и национальных меньшинств в союзных республиках / в новых независимых государствах. Этими целями были коммунистический реванш, надежды на восстановление единой империи в границах бывшего Советского Союза, а когда эти надежды рухнули (впрочем, не окончательно и не у всех) или во всяком случае потеряли свою советско-коммунистическую окраску, такими целями стали ослабление, расчленение соседних независимых государств, поддержание внутри них постоянного напряжения, развитие затяжных внутринациональных межэтнических конфликтов, возможность постоянного шантажа. Именно этот шантаж, реализованный в драматических ситуациях, когда новые независимые государства уже не в состоянии контролировать часть своей территории, объятой мятежами, или существующий в качестве постоянной угрозы ("Не проявите сговорчивость - получите свой Нагорный Карабах, свою Абхазию, свое Приднестровье"), я имею в виду, говоря о закавказском "адресе" российской национальной политики с ее двойными стандартами. "Свою" Чечню Россия иметь не хочет, подавляет ее всей мощью милитаристской системы и, как огня, боится "эффекта домино", то есть появления новых движений за независимость на Северном Кавказе, но "Вашу" (грузинскую) Абхазию и Южную Осетию, "Ваш" (азербайджанский) Нагорный Карабах, "Ваше" (молдавское) Приднестровье Россия заботливо выращивает: не просто поддерживает, а именно выращивает, питает экономически, укрепляет идеологически, прикрывает своим военным щитом, в старых большевистских традициях разжигает, как "пламя из искры" (чаще всего весьма успешно, ибо и стихийных "искр", и "пороховых бочек" повсюду в российском пограничье более чем предостаточно), использует как сильнейшей средство государственного шантажа в своей международной политике. Российская официальная сервильная наука, обслуживающая эту политику, называет ее "адекватной позицией России" по отношению к сепаратистским движениям в Закавказье [9].
Закавказье в этом отношении не является исключением, это делается и делалось всюду, где к этому есть хотя бы малейшая возможность, и положение многих малых коренных народов и национальных меньшинств, на которые бывшая советская власть десятилетиями не обращала внимания, не желала слышать их жалоб и вникать в их проблемы, сама подвергала их самой жестокой эксплуатации и дискриминации, внезапно стало предметом повышенной заинтересованности и пристального внимания кремлевских стратегов и российских спецслужб. Планы использования поляков Литвы, которым была подкинута идея создания польской советской автономии в Вильнюсском крае, против независимой Литвы, гагаузов степей Добруджи – против независимой Молдовы, венгров Закарпатья и русин Прикарпатья – против независимой Украины, – лишь отдельные звенья этой очень длинной цепи, протянувшейся и на юг, в Закавказье. Там же, где просто не удавалось найти обиженных "младших братьев" или где организованные национальные движения и демократические силы этих народов и меньшинств отказывались играть заготовленную им роль и демонстрировали свою солидарность с народами и демократическими правительствами новых независимых государств (как это случилось с крымскими татарами в Украине), ставка делалась на русское население, внедренное в союзные республики в итоге систематической колонизации их земель как в дореволюционный период, так и в годы советского правления. Этому населению теперь предстояло в качестве "троянского коня" вызвать и ввести сюда российские "силы влияния". Такая роль предложена (и к сожалению, отчасти уже сыграна и принята ими) русским общинам Латвии и Эстонии, русскому большинству населения Крыма, вовлеченному в сепаратистское движение за отторжение Крыма от Украины.
Другой, весьма существенный момент, который надо иметь в виду при исследовании российской политики на Северном Кавказе в ее закавказском контексте и значении, заключается в тех резких и постоянных попытках раскола, противопоставления друг другу кавказских народов, какие проводит Россия, пытаясь (и небезуспешно) создать различные блоки, альянсы, которые можно использовать – по мере возникающей надобности – для наступления на тот или иной закавказский регион и для разжигания противоречий между самими народами Северного Кавказа. Эти народы в известном смысле, можно сказать, все равны перед Россией как жертвы ее экспансии и колониального гнета, однако, согласно известному каламбуру, среди этих равных есть "более равные" и "менее равные". Собственно, мы имеем здесь дело со старой, как мир, известной со времен древнейших империй на земле политикой "Разделяй и властвуй" ("divide et impera"), однако, ее конкретные проявления очень своеобразны, и без учета этого своеобразия трудно понять, что происходит на Кавказе.
Проще всего было бы сказать, что это разделение происходит по линии религиозного разлома кавказского субконтинента (тут уж можно говорить не только о Северном, но о всем пространстве черноморско-каспийского перешейка по обеим сторонам Кавказского хребта), а поскольку основными силами и полюсами в этом разломе являются две религии: ислам и христианство (носители других религий и верований, например, таты-иудаисты, курды-езиды или граничащие в нижнем Поволжье с северокавказскими степями калмыки-буддисты, в процентном отношении микроскопичны), то и линия водораздела в российской политике по отношению к кавказским народам якобы должна проходить по этому рубежу и ограничиваться выделением двух основных групп: с одной стороны, народы традиционной христианской ориентации (православные грузины, армяне григорианского вероисповедания, значительная часть осетин, не столь значительная, но все же заметная доля христиан среди народов адыго-кабардинской общности – прежде всего абхазов и кабардинцев), с другой стороны – все мусульманские народы Кавказа, включая и шиитов (большинство азербайджанцев и лезгин), и суннитов разных толков-мазхабов и распространенных на Северном Кавказе орденов и сект. При таком разделении имеется в виду, что христианские народы "ближе" России, могут служить опорой и проводником ее кавказской политики, в то время как исламские народы остаются для нее "чужими", подозрительными, потенциально или активно враждебными.
Всё это на самом деле, однако, так и не совсем так, во всяком случае значительно сложнее, чем простейшее разделение и противопоставление друг другу кавказских народов по конфессиональному признаку: здесь - "хорошие" христиане, там - "плохие" мусульмане, которых следует наказать, желательно руками кавказских христиан. Иногда дело обстоит именно так (например, в осетино-ингушском конфликте, к которому мы еще вернемся далее), но чаще действительная российская политика, направленная на разжигание противоречий между народами Кавказа, никак в эту простейшую схему не вписывается. В этом нетрудно убедиться, вспомнив события в Грузии последних двух-полутора десятилетий, когда против Тбилиси, против православных грузин, Россия ("Центр", Москва) охотно и старательно поддерживала выступления мусульманских, во всяком случае в значительной своей части мусульманских, меньшинств, например, абхазов, направляла в 1992 году на войну с Грузией исламских "добровольцев" из мусульманских регионов Северного Кавказа, прежде всего из Чечни (не кто иной как Шамиль Басаев с благословения российской власти оказался со своими отрядами на территории мятежной Абхазии), наконец, поддерживала сепаратизм грузинских мусульман в Аджарии, преодоление которого стало одним из первых достигнутых успехов нового руководства Грузии, пришедшего к власти после "революции роз". Именно тогда в Москве нашли политические убежище весь семейный клан Абашидзе и ряд других активистов мусульманской Аджарии, которая могла стать третьим – после Южной Осетии и Абхазии – плацдармом действий, направленных на ослабление независимого Грузинского государства [10]. Точно так же, до поры до времени, пока вызревал конфликт "в Нагорном Карабахе и вокруг него", пока еще можно было не доводить дело до войны и кровопролития, никаких симпатий армянам-христианам Москва не проявляла, санкционируя аресты лидеров общественной организации "Карабах" и спокойно наблюдая осенью 1988 года за зверствами в Сумгаите (кто знает, не участвуя ли непосредственно в организации этих зверств), и лишь когда Азербайджан, освободившийся от коммунистической диктатуры, предстал под руководством своего Народного фронта в виде совершенно новой, мощной демократической силы, представляющей реальную угрозу для российского господства в Закавказье, санкционировала оккупацию, назовем вещи своими именами, – значительной части Азербайджана (гораздо большей, чем спорная территория Нагорного Карабаха) армянскими вооруженными силами – оккупацию, которая продолжается до сих пор и которая без российской поддержки и прямого российского участия на стороне Армении была бы невозможна.
Надо сказать, что в этом, армянском направлении российской политики до сих все довольно сложно запутано, так что даже московские аналитики с некоторым изумлением констатируют такую парадоксальную ситуацию, в которой Армения "является единственной в мире страной, которая получает оружие из России, деньги – из США и при этом ищет сотрудничества и союза с Исламской республикой Иран (Armenia is the only country that receives weapons from Russia and money from America and cooperates with Iran)" [11].
Разделение народов Кавказа на группы "союзников" и "противников" России, разжигание и поддержание противоречий между ними является составной частью политики "разделяй и властвуй", и она происходит, таким образом, не по религиозному признаку, точнее, этот признак является лишь одним из факторов, включенных в весьма сложную стратегию поиска потенциальных "врагов" и "друзей". Мусульмане на Кавказе, безусловно, гораздо чаще, чем народы христианской ориентации, оказываются со стороны России под подозрением или под прямым ударом, однако, в поиске союзников здесь выявляется и динамика, и диалектика (вчерашний союзник и помощник может сегодня стать жертвой, как это и случилось с теми горцами, которых Россия посылала в 1992 году за кавказский хребет на войну против Грузии и которых сама стала уничтожать в своих чеченских войнах), и множество тонких и сложных градаций, формируемых с учетом исторических традиций, политического наследия, зарубежных связей и иных моментов, среди которых религия является лишь одним из многих, не всегда решающим обстоятельством.
В соответствии с этой системой градаций, на Северном Кавказе существует по крайней мере пять основных групп, по отношению к которым различно выстраивается система российского покровительства, потакания амбициям лидеров, поддержки или, напротив, игнорирования, а главное, расчетов на возможность использования той или иной группы в давлении на закавказские государства. Назовем эти группы в порядке нарастания негативных с российской точки зрения компонентов, то есть по линии распределения этих групп от полюса полного политического альянса с Россией до полюса наиболее острых противоречий, исключающих для Москвы возможность опереться на такую группу и превращающих последнюю в объект самой жесткой дискриминации, как бы в назидательный устрашающий пример другим кавказским народам.
На первом месте в этом ряду стоят сами русские, число которых в общем народонаселении Северного Кавказа (с учетом населения Краснодарского и Ставропольского края) составляет доминирующее большинство. Российский правящий режим уделяет большое внимание постоянному присутствию русского населения на Северном Кавказе. По одной из инструкций, – которую следовало бы хранить в тайне, но по недосмотру молодых "демократов", пришедших к власти в Российской Федерации в начале 1990-х годов, удалось обнаружить в портфеле одного из функционеров от национальной политики и опубликовать в 1992 году [12], – в каждом субъекте РФ на Северном Кавказе доля русского населения не должна быть ниже 40-50 %, чтобы постоянно обеспечивать российское присутствие и влияние на Северном Кавказе. Огромное значение при этом придается военной мобилизации русских. Одной из самых чудовищных, варварских форм такой мобилизации является создание современных казачьих формирований, неуправляемый и бесконтрольный произвол которых (террор нагайки) обрушивается на коренные народы Северного Кавказа и на группы беззащитных мигрантов, например, на турков-месхетинцев и армян в Краснодарском крае.
В Закавказье использовать русских в качестве прикрытия (действовать под видом защиты их интересов), а уж тем более в качестве основной ударной силы против титульных наций (их массовых движений, Народных фронтов, демократических организаций) и против новых независимых государств не удалось в силу целого ряда причин, формирующих особенности закавказской ситуации. Здесь "русский синдром" (в отличие от постоянных спекуляций вокруг прав "русских соотечественников" в странах Балтии, в Украине, в других странах "ближнего зарубежья" и в отличие от организованного там движения русского сепаратизма) до сих пор Москва не смогла задействовать. Немногочисленные, глубоко интегрированные в Закавказье русские общины Грузии, Армении, Азербайджана никак не удается превратить в "пятые колонны", разрушив или пошатнув их традиционную лояльность к населению и правительству закавказских государств. Тем более вызывающим становится вовлечение русских в политические конфликты и войны на Северном Кавказе, поощрение "беспредела" вооруженных и полу-вооруженных казачьих формирований, использование русской среды для формирования устойчивого ...
