краткий пересказ этого сюжетца бессмыслен, тем более, что их два, и они буквально сплетены в единое целое, в ткань, на манер утка и основы
поэтому изложение будет несколько косвенным и занудным, но иначе мне пришлось бы просто выкатить сценарий целиком
он невелик, страниц 70, много места бы не занял, на две трети состоит из коротких диалогов, читается легко (час, а то и меньше), но у меня есть свои резоны этого не делать, поэтому заранее прошу меня извинить — ниже вы увидите не столько связный рассказ, сколько экспликацию задумки, с примечаниями и пояснениями

начинается все с пролога, который сюжетно с целым не связан, и даже единственный его персонаж, которому в дальнейшем предстоит быть героем, выглядит здесь совсем иначе и, сравнительно с героем, довольно невыразительно — общим планом и в тени
он скульптор, и первый кадр показывает нам его руки, разминающие ком глины, а второй — процедуру омовения рук в тазу навроде банной шайки
затем мы видим как он подходит к столу в углу мастерской, скромно сервированном для трапезы "на троих", возле которого по разные стороны, его ждут двое
на диванчике у стенки — женщина в купальном халате, а напротив нее, спиной к ней и столу и лицом к нам, верхом на стуле — спинка спереди, мужчина в цивильном костюме
скульптор плюхается на диванчик рядом с женщиной и говорит "на сегодня все — наливай!"
приятель хозяина встает, разворачивает стул как положено, вновь усаживается и разливает по стаканам вино
далее завязывается беседа, по ходу которой выясняется, что гость не просто друг скульптора, а еще и фотограф, и хочет сделать что-то вроде репортажа на тему "художник и его модель"
— но я же голая!.. — пытается не столько возразить, сколько притормозить энтузиазм гостя женщина
— дорогая! — говорит скульптор — в этом весь смак! иначе это никому не было бы интересно, а ему и в голову бы не пришло тащиться сюда с фотоаппаратом — на хрен мы ему сдались...
— я не человек — говорит гость — я железяка с застекленной дыркой, считайте что меня просто нет
— а эти все?!..
— кто? где? я никого здесь не вижу... — говорит скульптор, слегка комикуя
— да ну вас!.. вы все психи — делайте что хотите...

далее мы видим кювету, в которой, в красном лабораторном свете медленно проявляется фотография — и заглавный титр "Художник и его модель"

такое начало сулит некий вполне себе эротический сюжет
тем не менее, собственно эротическим может считаться — да и то с натяжкой, лишь один крохотный невыразительный проходной эпизод "на прицепе", необходимый только как сюжетная связка
два раза, и тоже мимоходом, без акцентов, общим планом, происходит явление модели, позирующей в мастерской скульптора
прочее — вполне тривиальная история встречи мужчины и женщины, их короткого сближения и легкого, без особых страстей, хоть и не без лирики, расставания
нетривиальность состоит только в том, что главный герои, художник и его модель предстают в двух ипостасях — в двух не пересекающихся сюжетах
две мимолетных love story, разворачивающихся в двух планах: символическом и фантастическом, даже фантасмагорическом — и тривиально-житейском
в одном пространстве — в Ленинграде середины 80-х, в одно время — в конце лета, но со сдвигом по шкале: фантастическая история длится один неполный день, тривиальная — чуть больше двух суток
герои обеих историй ни в чем не подобны друг другу, скорее противоположны — по темпераменту, по роду деятельности (персонаж из фантастического плана вообще в профессии никак не обозначен; по одному эпизоду в нем можно заподозрить музыканта, но я привык считать его поэтом), по тому, что может быть названо экзистенциальной установкой — они проживают свою жизнь в разных модальностях
скульптор — реалист, рабочая лошадка, жесткий и несколько циничный
и бродяга-поэт, типичный меланхолик-мечтатель
"модель" скульптора — засидевшаяся в девицах провинциалка, дальняя родственница его друзей, которую они ему можно сказать сдают с рук на руки, потому что у них нет времени возиться со своей гостьей
женщина поэта — жена его давнего друга из Москвы, сильная, увереная в себе красавица, которая, будучи в городе проездом, нагрянула в гости с целью познакомиться с человеком-мифом из рассказов мужа о бесшабашной молодости
героям слегка за тридцать, героиням 23-25 лет
само собой играют эти роли одни и те же актеры

истории этих двух пар в хронотопе фильма не связаны никак, и пересекаются-накладываются друг на друга следуя принципу контрапункта — чередования эпизодов встык, как эстафеты, палочкой в которой служит то слово, то интонация, то сходство или, наоборот, противопоставление коллизий
фантастичность истории поэта состоит в том, что его дар спонтанного порождения образов, над которыми он не властен, тут же, в реальном времени, материализуется в чудесах — маленьких чудесах-фокусах, в не очень маленьких — вторгающихся в нормальный распорядок вещей, и, наконец, в финале, прямо-таки апокалиптическим чудом-катастрофой, несущем гибель и разрушение
история скульптора и провинциалки вовсе лишена экстравагантных примесей, если не считать таковыми род занятий главного героя со всеми сопутствующими причиндалами (удельный вес их незначителен); правда заканчивается тоже не совсем обычным и небескровным образом, но не смертельным
оба сюжета в разной степени нагружены фигурами второго плана, и не стаффажными, а яркими, характерными — полтора десятка благодарных для актеров ролей, на фоне которых главные персонажи то и дело выглядят бледновато, а то и вовсе отходят на второй план
и даже в тех эпизодах, где остаются один на один, ведут себя скорее скромно, за исключением двух-трех жестов-срывов, когда из под спуда обыденности прорываются подлинные страсти — с тем, чтобы снова уйти как вода в песок
--------------
мой не тайный умысел состоял в том, чтобы снять — отменить, обескровить — миф о художнике-гении, противопоставив ему образ невнятный и неуловимый
образ того, что не может существовать само по себе, вне вещей и людей, и только в вещах и людях находящее завершение и полноту — подчас жестокую и катастрофическую не только для них самих, но и на круг — и при этом неистребимо витальное, ускользающее от угроз и соблазнов саморазрушения с легкостью шарика ртути
сделать это надо было так, чтобы оказались невозможны какие-либо морали и идеи — как игру случая, которого может и не быть

фильм "Художник и его модель" не случился, но от этого никто не пострадал — даже я, его автор